Общеизвестно, что чаще всего люди, общаясь между собой, говорят о погоде. Тем более, лето кончается, а солнечных дней было по пальцам пересчитать. Дождь, дождь, дождь. Так и хочется сказать:
Рассыпал нам август промозглым дождём
Холод собачий.
Согреться под пледом бы с книгой вдвоём,
Никак не иначе…
Настроения никакого, не читается даже. Однако вот альбомчик есть с фотографиями, полистаем от скуки. Называется он: «Небо, камни, легенды». Автор – Владимир Садырин. Красивые фотографии, профессиональные. Наши родные уральские пейзажи. Реки, ручьи, горы, высоченные ели, маленький кустик брусники, подснежники, осенние краски, птицы на снегу. Красотища! Однако есть пара-тройка фотографий, да ещё на весь разворот - автор и не подозревал, что зафиксировал преступления против матушки природы. Однажды я даже привёл эти фотки, как аргумент в одном споре. А дело было так.
Конец февраля. Заканчивалась путёвка на охоту на зайца в Башкирии. Мы с Кирюхой решили пробежаться по последнему утреннему снегу и закрыть охотничий сезон. Тем более, вечером немного подсыпало, и свежие следочки были гарантированы. Есть одно место в районе деревни Миндишево, там на границе Малоязовского охотохозяйства и зоны покоя всегда заяц водится. Туда и поехали. С утра у нас с ним что-то сразу не заладилось. Сначала он меня отчитал за пятиминутное опоздание. Потом я что-то перепутал лесную дорожку и проехал с километр не туда. Пришлось разворачиваться, и я впарил «Ниву» в глубокий снег. Пока откапывались, потеряли драгоценное время, и я ещё получил от Кирюхи пару словестных тумаков. Однако до места добрались, пока катились лыжи. Сразу нашли свежий заячий след, тянувшийся в берёзовую колку, но она неожиданно оказалась нам просто физически недоступна, как и заяц. Солнце начало припекать по-весеннему, снег подтаивал, предательски прилипая на лыжи, и они через каждые десять метров движения превращались в бесполезные колотушки. Я рискнул идти по насту без лыж, но мои сто килограммов он не держал. За зайцем даже не пошли. Охотничий день обидно пропал, и я понял, что всю вину за случившееся Кирилл Иванович погрузит на меня. Решили до вечернего мороза кантоваться у костра, чтобы как-то добраться до машины. Спустились в овражек, поближе к ручью и к дровам. А тут и повод для ссоры.
Спугнутый нами рябчик выбрался из глубокого снега, шумно вспорхнул, и уселся недалеко на берёзе. Мой напарник даже бровью не повёл. Как будто не видел и не слышал ни рябчика, ни моего выстрела. Молча разжигал костёр. И только когда я наставил котелок на огонь с потрошёной птичкой, с упрёком произнес:
- Зачем стрелял? Последний был. Ни глухарей не стало, ни тетеревов. Всех перебили. У тебя в путёвке что записано? Заяц, лиса. Нарушение!
Мне надоели его несправедливые упрёки, и я стал огрызаться:
- Ты что сегодня не с той ноги встал? Какое нарушение? Оно уже в котелке.
- Всё равно, не нужно был стрелять. Ты же знаешь, что за ручьём зона покоя, а выстрел далеко слышен. Приедут егеря на снегоходе. Объясняй им потом, что ты стрелял в Башкирии. Последнего рябчика добил!
Кирюха демонстративно развернул пакет с домашними котлетами, и стал насаживть их на прутик. У меня появился новый аргумент для спора:
- Я что-то не понял, с каких это пор ты зелёным стал? Котлеты-то из лосятины небось?
- В «Арианте» купил.
- Уж что-то больно большие. Такие там не продают.
Я в наглую взял одну и откусил.
- Ммм... Да тут ещё и кабанятина! Ты бы хоть хлеба добавил в фарш для приличия!
- Не нравится - не ешь.
- Нравится.
Я снял с прутика ещё одну котлету. Кирюха подошёл к ручью и стал заваливать перья от рябчика снегом. Вроде как бы хоронил. И снова произнёс:
- Последний. Раньше здесь много дичи было. Куда всё делось?
Я вынужден был отвечать на его вопрос. Ответ был очевиден.
- А вспомни-ка, года два назад вверху ручья делянка была. Сплошная рубка. Арендаторы тогда никого не спрашивали. Ни зверей, ни птиц, ни нас. Потом вроде ёлочек каких-то насадили и пропали. Ёлочки погибли, а борозды от плуга остались. Наворочали там - лосю не пройти. А сколько солярки пролили, масла? Вот в Башкирии и охотимся. Кстати, ты же был в том году на Зигальге со мной. Там сверху хорошо видно, какие площади девственного леса вырублены. Я даже цифру боюсь назвать. Фотки даже есть.
Это, наверное, было в годах 60-70-х. Как только техника стала позволять, началась сплошная рубка. И, я думаю, в каждом втором лесовозе двустволочка лежала. На выстрелы никто внимания не обращал. Повеселились тогда леспромхозы. Главное - кубы делового леса. План! Не наше, конечно, с тобой дело. Но уж больно заметно, несмотря на то, что пятьдесят лет прошло. Не закопаешь в снег, как ты сейчас перья рябчика.
Кирилл Иванович снял котелок, достал готовую тушку, разделил её ножом и половину протянул мне. Видно было, что он о чём-то размышлял. Потом произнёс как обычно ёмкую фразу:
- Раньше у государства под боком «Газпрома» не было, вот и резали лес.
И, кажется, после его слов наша ссора была тут же закрыта. Мы смаковали косточки рябчика и бросали их в костёр. Потом ещё долго никто из нас не произнёс ни слова. Молча смотрели на огонь. Мне тогда казалось, что я что-то не договорил. Дождались морозного вечера и легко добрались до машины. И уже за рулём я вспомнил, как прошлой осенью ходил с туристами на Нургуш:
- Слушай, Кирилл, я тебе не рассказывал. Я же в сентябре на Нургуш ходил. Строго там у них. Въезд платный, а выезд - полный шмон. И знаешь, сверху, с вершины та же картина. Огромные незаживающие шрамы на лесных массивах. И вот бросаются в глаза две огромные свежие делянки. Недалеко совсем от Зюраткуля. Вот тебе и заповедник государственный.
Я взглянул на Кирилла Ивановича. Он молча смотрел на дорогу, и его лицо ничего не выражало. И мне было непонятно, то ли ему вся эта тема уже до лампочки, то ли он снова обдумывает свою новую точную ёмкую фразу. Я её услышал от него только через несколько месяцев, когда мы с трудом пробирались совсем недалеко от нашего города через старую делянку, заваленную сосновым валежником да вывороченными трактором пеньками. Он тогда неожиданно произнёс:
- Всё им мало!
2015 г.
