Мне бы хотелось отойти весной,
Под вздохи мая иль на Троицу,
Чтоб каждый лист и злак земной,
И мышь, что в травах возится,
И разомлевший в полушубке шмель
Над яблонею или сливою
Одну лишь выводили трель:
«Счастливая... счастливая...»
Чтоб за чертой остывших век,
Перерождённая любовью,
Кипела жизнь, и человек
Принёс ромашки к изголовью.
И чей-то шёпот над кустом
Прошелестел прощально эхом:
«Всех благ тебе на свете том!
Спасибо, что была на этом...»
Это строки стихотворения Тамары Лукьяновой «Тайное желание». Написаны они были более чем за двадцать лет до её смерти. Её тайное желание сбылось. Из этого мира она ушла незадолго до Троицы.
Несколько раз пытался написать что-то в память о ней, перечитывал вышедшие из-под её пера стихи, погружался в созданную ею реальность и откладывал начатое. Всё казалось каким-то искусственным и неточным, не охватывающим масштаб личности, с которой посчастливилось общаться и работать многие годы.
Рождённая в мордовской глубинке в страшные военные годы, она с лихвой хлебнула лихолетья, бедности и голода досталось на её долю много. Однако пробился маленький росток жизни, хватило сил материнской любви и солнышка. Тамара сумела получить образование, работала учителем английского языка, уже проживая в Усть-Катаве. Здесь была создана её семья, здесь она растила своих детей — сына Валерия и дочь Ольгу. Находила в повседневных делах она и время для творчества. Писала стихи и рисовала. Именно в то время, когда она работала на вагоностроительном заводе художником-оформителем, состоялось и моё знакомство с ней. В ту пору я тоже работал на УКВЗ начальником отдела, в задачи которого входило выпуск газеты «Вагоностроитель», заводского радио. Писали мы и тексты для электронного табло. Старшее поколение, наверное, помнит, как шла на здании АБК бегущая строка, которой поздравлялись заводчане со знаменательными датами, достижениями в работе…
Тамара Яковлевна принесла мне в редакцию свои стихи, которые сразу зацепили своим высочайшим уровнем и философской глубиной. За внешне простыми строками читался целый мир и глубокое понимание жизни.
Эта невысокого роста, хрупкая женщина несла в себе образ настоящего интеллигента. Умение одеваться, и это в те годы разрухи и нехваток, умение общаться с любым человеком, сохраняя собственное достоинство и не обижая никого своим интеллектуальным превосходством, притягивали к ней людей.
Тамара Яковлевна была глубоким знатоком искусства, прекрасно знала русскую и зарубежную литературу. С ней можно было поговорить о Блаватской, о Рерихе и многих тонких материях. Знания её не были поверхностными, это был её мир.
Когда мне предложили создать городскую газету, для этого не было ничего, кроме постановления главы администрации города. Объявил подписку на ещё несуществующую «Усть-Катавскую неделю». На часть собранных денег купил несколько столов, стульев, шкафов и временно сгрузил всё это в свой гараж, поскольку пока помещения редакции не было. Приступил к главному — поиску людей, с кем можно было выпускать первую городскую газету. Кандидатура Тамары Яковлевны Лукьяновой всплыла в мозгу первой. Одно было неясно: согласится ли она на предложенную авантюру, ведь будущее нашего предприятия было очень эфемерным. К моему удивлению, Тамара Яковлевна приняла моё предложение без особых раздумий, как само собой разумеющееся.
Вместе с Тамарой Яковлевной мы уже вдвоём подбирали других сотрудников. Проводили диктанты, отцеживая людей элементарно грамотных. Именно они, принятые в первый поток, на долгие годы и стали костяком городского издания.
Тамара Яковлевна писала добротные статьи, вела специальные страницы, способствующие духовному росту читателей. Она, ничего особо для этого не предпринимая, стала и своеобразным воспитателем для молодых сотрудников. Ведь в то время мы все и были молодыми. При ней газетчикам немыслимо было использовать горячие словца. Просто было неловко, как при матери.
Кабинет, в котором работала Лукьянова, почти всегда был наполнен людьми, тяготеющими к творчеству. Она была в дружбе с большинством художников города, к ней они тянулись, как к человеку одарённому, тонкому, способному понять их творческие метания и успехи. Глубокое знание жизни давало Тамаре Яковлевне буквально в десятке строк нарисовать объёмную картину из провинциального бытия.
Бабье сердце
Как она его ругала
В бабьей жалости своей!
Во всех бедах обвиняла
И куском-то попрекала,
Осуждала: вор!.. злодей!
Что ни день, хмельной и дикий,
Утверждал над нею власть.
Но однажды близь калитки
Он с бутылкой недопитой
Рухнул наземь, чтоб не встать.
Как она над ним рыдала!
«Встань! — звала, — пойдём домой...»
Плачем сердце надрывала,
Обнимала, величала:
«Мой хороший... мой родной...»
Стихов у Лукьяновой рождалось много. Я видел, что её творчество достойно признания широкой публики, поэтому предложил Тамаре Яковлевне сделать тематические подборки для того, чтобы пытаться издать книгу. Силами редакции стихи были набраны, завёрстаны и напечатаны типографским участком. Иллюстрации к книге создала сама Тамара Яковлевна. Однако очень хотелось, чтобы у книги был настоящий твёрдый переплёт. Обратился к депутату Михаилу Гришанкову. Он оказал посильную помощь, осталось набрать ещё небольшое количество финансовых средств. Сходил к главе администрации Анатолию Дружинину, убедил, что Лукьянова — достояние нашего округа и её стихи обязательно нужно издавать. Анатолий Иванович помог с выделением недостающих средств, и мы отдали книгу на переплёт в типографию Златоуста. Так родилась её первая и единственная книга «Капли познания».
После выхода на пенсию Тамара Яковлевна уехала из нашего города. Перебралась поближе к детям. Однако расставание с Усть-Катавом далось ей нелегко. Она лишилась привычного круга общения, да и окружающая природа за долгие годы стала родной и близкой. Тамара Яковлевна с нетерпением ждала посылок с нашей газетой, в ней мы старались регулярно печатать её новые стихи.
Последние несколько лет два-три раза в неделю звонил мой телефон, и раздавался голос Тамары Яковлевны. Она извинялась, что отвлекает от дел, и просила послушать только что написанное стихотворение. В этих стихах звучала благодарность Богу за возможность жить на этом свете, радоваться солнцу, дождю, шороху листьев за окном. А потом мы просто говорили с ней о последних событиях, вспоминали годы совместной работы. По её голосу чувствовалось, что она очень нуждается в этом общении. Это было какой-то форточкой в прошлое для неё — в то время, где она была в гуще жизни, могла помогать нуждающимся, общалась с разносторонне одарёнными людьми.
В апреле-начале мая Тамара Яковлевна позвонила мне, но разговор был довольно странный. Она проговорила, что очень рада слышать меня, а затем вдруг стала путаться в словах. Тамара Яковлевна с трудом подбирала слова, возвращалась к уже сказанному. Она, казалось, что-то силилась сказать, но у неё не получалось. Понял, что у неё возникли проблемы со здоровьем. Звонил ей несколько раз, но телефон замолчал. Затем я сам попал в больницу. Когда выписался, попытался позвонить Тамаре Яковлевне. Трубку взяла её дочь Ольга, сказала, что у Тамары Яковлевны большие проблемы со здоровьем, и её поместили в частный пансионат. А через неделю Ольга позвонила и сообщила, что Тамары Яковлевны больше нет.
Подарите цветы — от усталости глаз,
Не прошу непременно большую охапку.
Но хотя бы букет золотого овса,
Но хотя бы колючую хвойную лапку.
Поднесите мне чашу земного родства.
То родство я в наследство
России оставлю.
Но хотя бы спасительных два-три глотка,
Но хотя бы единую слёзную каплю.
Сотворите молитву — без слёз, без свечи,
Просто душу на волю свою отпустите.
Ну, хотя б не теряйте от сердца ключи,
Ну, хотя бы почаще прощенья просите.
