Ходили мы походами...
Вспомнилось, как я оказался в этом бродячем племени. Отец работал грузчиком на станции и часто видел, как туристы с огромными рюкзаками грузились на электрички. Дома можно было услышать презрительное: «Как верблюды, нагрузятся и таскаются». Поэтому в школе в походы я не ходил, но на первом курсе института меня товарищи, можно сказать, за уши притащили в турклуб. Когда отец узнал, что иду на неделю в зимний поход, изрёк: «И что тебя потянуло к этим ишакам? Хочешь посмотреть на красоты, давай отвезу на мотоцикле — любуйся. А если надо физически подкачаться, машина дров у двора — коли». Но как я мог бросить друзей? С тех пор пошло и поехало — и сам ходил с рюкзаком, и детей водил долго.
«Да, были люди в наше время...»
Конечно, лазить по горам лучше в молодости, а когда тебе перевалило за пятьдесят, тяжеловато становится. Однако случилось невероятное — я из ярого поклонника зимнего лыжного туризма на склоне жизненного пути стал спускаться в мрачные грязные подземные полости. И немалую роль в этом «переобувании» сыграла Вера Алексеевна Кропотова. Раньше она работала в школе, а сейчас завсегдатай штаба СВО, что рядом с редакцией. Мы встретились и поговорили о былом.
— Вера Алексеевна, Вы турист бывалый. Посмотрите фото с турслёта, узнаёте, кто это?
— Анатолий Григорьевич Семков — мой учитель и друг. Это мы на учительском туристическом слёте. Река Юрюзань в районе деревни Петропавловки — очень красивое место. А рядом с Анатолием Григорьевичем — Александр Викторович Чепуров, он постарше меня на год. Мы с ним учились в третьей школе, потом он работал у нас учителем музыки. На слёт собрались учителя со всего района. Прежде чем выходить на соревнования с учениками, мы каждый год в начале июня проводили учительский слёт, а в конце месяца — ученический. Слёты проводились уже после походов с классом. Чтобы попасть на слёт, дети обязательно должны были пройти 75 километров.
— Сейчас это даже трудно представить — 75 километров пешком!
— Я себя в походах помню с шестого класса. В первый поход с ночёвкой нас водила классный руководитель Галина Егоровна Тайбинская. В седьмом классе мы ходили с Верой Ивановной Дыдыкиной в Кочкари уже на две ночи. Каждый класс должен был обязательно сходить в поход, но так не всегда получалось. Если у учителя неправильные мозги, то он шёл в поход, а если правильные — он оставался дома, — смеётся Вера Алексеевна. — И счастье, что в нашей школе оказался Анатолий Григорьевич. Он же учителем физики работал, и главное, он турист — вот такой! Это он нам про Игнатьевскую пещеру впервые рассказал. Анатолий Григорьевич водил учителей нашего района туда. Из его рассказа я знаю, что там они видели остатки кельи старца Игнатия.
Анатолий Григорьевич рассказал нам про одну учительницу из Катава, как она застряла в проходе. Раньше в походы ходили в телогрейках. Вот у неё телогрейка и замоталась — ни туда и ни сюда. Пришлось резать телогрейку и по кускам вытаскивать. Потом уже учительницу вытащили. Анатолий Григорьевич рассказывал, что на третьем этаже Игнатьевской пещеры кессон был, вода стояла, и даже была небольшая лодчонка, чтобы можно было переправляться. До конца они пещеру тогда не прошли, там проход становился узким, там-то и застряла эта женщина.
Последний раз я в Игнатьевской пещере была лет 15 назад, а первый раз — когда вдвоём со Светланой Михайловной Азбагановой повели туда классы. Она на пять лет моложе меня, но можно сказать, Светлана Михайловна — родоначальник современного туризма в городе. Вспоминаю свои ощущения — это чувство сильной опасности. У нас был длинный шнурок, с которым мы передвигались по пещере. Светлана посадила меня перед поворотом у большого зала, дала в руки один конец шнурка и сказала: «Я пойду впереди, за мной ребята, а ты со своим классом жди меня здесь». Один за другим они ушли в темноту, и шнурок у меня в руках ослаб. И минут тридцать у меня было напряжённое состояние — идти за ними или ждать? Как рассказывала Светлана Михайловна, когда они пошли в пещеру на другой год, то шнурок не взяли, а на каждом повороте ставили свечечку. А один из ребят, Толя Татаринцев, шёл последним и эти свечки собирал. А в пещере, когда из большого грота выходишь, надо поворачивать сразу на выход, а они прямо прошли. И Света говорит: «Идём, и всё уже и уже становится, а выхода не видно». А представляете, за спиной ребята карабкаются! «Я в панике, — рассказывает Светлана. — Всех посадила и вернулась. Ткнулась в одно место — тупик, в другое — тупик. У меня паника, а потом села и говорю детям: «Давайте вернёмся в большой зал». Все со свечками прошли буквально десять шагов, и там свет забрезжил. Вышли мы, но это было страшно».
— А Светлана Михайловна уже не застала Анатолия Григорьевича?
— Застала, они дружили и ходили в походы. Анатолий Григорьевич же вообще интересный человек был. Когда я училась в третьей школе, он был моим учителем. У него был кабинет физики, и он нам там показывал фильмы. Я не могла никак понять материал про электричество, и Анатолий Григорьевич говорит: «Вера, у меня уроки закончатся, и в пять часов я тебя жду в кабинете». Пришла, и он мне правило «левой руки» показал — куда электроны движутся, куда ток направлен, а куда — магнитное поле. Я поняла, как электричество получается. Очень ему благодарна, я его просто боготворила. Он был спокойный, никогда голос не повышал, если что, он пальцем чуть-чуть постучит, и мы все успокаиваемся. Его жена Павла Семёновна в школе работала библиотекарем, милейшая женщина. У неё в библиотеке всегда было уютно, солнечная сторона, и мне казалось, что вся комната заполнена солнцем. Сейчас там развалины, а мы в этих развалинах учились.
Чтобы идти, идти и идти
— Вера Алексеевна, посмотрите, какая у меня фотография есть. Вы здесь со свечкой у камня, как патриарх, а вокруг ребятишки.
— Помните, в Игнатьевской большой камень с трещиной — одна половина холодная, другая горячая? Туда же денежки сбрасывали, а мальчишки пробовали палочками их вытаскивать. А чуть пониже на стене рисунок красной охрой, это змейка.
— Вы же мне показали недалеко от Игнатьевской пещеру Алёнушка. Вы нас с Риммой Раиловной начали водить по усть-катавским пещерам, а потом уже я начал ходить туда с детьми и внуками. А вспомните знаменитую стометровку в Игнатьевской, первый раз вообще было страшно по ней карабкаться.
— Стометровка — это боковой лаз в Игнатьевской. Я, можно сказать, там немножко застряла. А у входа на второй этаж раньше стояло дерево с сучками, потом сделали лестницу, но туда страшно лазить. Там же на плафоне рисунки нашли. Потом спелеологи прокопали боковой вход, где надо метров шесть ползти. На втором этаже каменная икона, и дальше идёт ход на третий этаж. Естественно, брёвна для избушки спускали сверху. А сейчас там всё завалено камнями.
— Вера Алексеевна, а помните, как с Вами по верёвке спускались в Большую Станционную пещеру?
— Как зайдёшь, там надо в колодец обязательно со страховкой спускаться, внизу есть круговой ход. Я на страховке с верёвкой всегда сидела, а сколько ребятишек прошло, вот и заработала себе болезнь спины. Верёвка за спину и страхуешь, а стены-то каменные, на них опираешься. По пять часов сидела, один класс спустишь, второй.
— Вера Алексеевна, а зачем Вам всё это нужно было?
— От глупости, — смеётся Вера Алексеевна. — От фанатизма, видимо. Я до сих пор успокоиться не могу, до сих пор в поход охота, вот чтобы идти, идти и идти. Удовлетворение от процесса ходьбы было. И обязательно костёр...
— А в Минскую пещеру спускались?
— Нет, я туда по габаритам не проходила. Не пошла, я же знала, что там узко. У меня прямо было нестерпимое желание в нашу Провальную яму сходить. Но там камень есть, и мне не пройти его даже боком. Раньше маленькая была, худенькая, но тогда не с кем было сходить. Я пыталась спуститься метров пять, но чувствую, по габаритам не прохожу, и вернулась. Мои ребятишки туда лазили со Светланой Михайловной и Виктором Михайловичем Куликовым. И даже Новый год там однажды встретили.
Я была в Кунгурской пещере — она бесподобна, великолепна, но шаг вправо, шаг влево уже нельзя. Там идёшь по выученной дорожке, неинтересно! Можно посмотреть фильм, а ощущения, например, какие я получила в Лаклах, не сравнить. С шубинской школой была там, Виктор Михайлович водил нас. Она в горе, и подход к ней опасный. Одна учительница, когда зашли, испугалась, я ей говорю: «У тебя есть пятая точка, садись и спускайся». Там метров 15 грязный-грязный спуск. Я сначала думала верёвку подкинуть, а смотрю, ребятишки, как козлята, — прыг, прыг и там. Пещера грязная, конечно, но громадная! Я сразу ребятам говорю: «Правило левой руки — идём по левой стороне». В незнакомых пещерах всегда надо идти по левой стороне, если перейдёшь на правую сторону, то можно заблудиться. Выбрались, но при моём весе это трудно далось.
— Может быть, просто ходить в дальние пешие походы, чем лазить по грязным подземным полостям? В чём прелесть?
— Не-е-т, это же такое удовольствие! С одной стороны, страшно, но очень хочется посмотреть. Когда тебя кто-то ведёт, ты спокоен, но когда сам ведёшь, то бывает страшно. В Майской пещере это было, недалеко от Серпиевки. У меня был 4-й класс. Все пошли, а я на свои штаны посмотрела и поняла: если на коленках пройду, одни дыры будут. И сказала: «Вы идите, я вас здесь дождусь». Со мной ещё 6-летняя дочь, я её отправила со всеми. Две свечки поставила. Все ушли, а я смотрю: надо мной висит чемодан — большая-большая плита метров пять. И потолок-то низкий, летучие мыши недалеко висят. Я на этот чемодан смотрю и думаю: сейчас эта плита ахнется. И такой жуткий страх на меня нашёл! Испытала сильный стресс, до спазма. И детей не слышно, и на улице мы никого для подстраховки не оставили. Как ухнется, и нас никто не найдёт. Как я себя только не называла! Потом слышу — шуршат, идут. А позже Светлана Михайловна сказала, что этот чемодан всё-таки упал. Не знаю, на чём он держался.
— Да, я понял всю прелесть подземных походов!
Никто не крысятничал
— Мы же ходили в походы не просто так. В Челябинске был большой туристический клуб, который распределял задания по школам. Раньше у нас в городе было историческое направление. Как Светлана Михайловна пришла, она же географ, мы стали изучать природу, в частности, малые реки. Ходили по речкам от истока до устья, делали замеры, чистоту определяли и после похода делали расчёты по таблицам. На туристических слётах наши экспедиционные дневники оценивали. На слётах проходили полосу препятствий, наводили переправу, было и ориентирование по компасу. Школа на три-четыре дня выезжала, и учительские турслёты точно так же проводились. А сейчас дети ничего не умеют, даже завязать самостраховку, чтобы переправиться. Нас учили, как остановить кровотечение, какие растения полезные, какие — нет, как разжечь костёр, как кашу сварить.
— Согласитесь, это уже не вернуть.
— Но среди детей, кто прошёл через эти походы и слёты, через туризм, ни одного поганого человека не было.
— Такие заявления?!
— Я гарантирую, ни одного гада не вышло из нашей команды. Друг другу всегда помогали, была взаимопомощь. Когда готовились к походу, каждый себе в рюкзак складывал продукты на всех. Например, я готовлю третий ужин, вытаскиваю всё своё в это дежурство и варю. Никто не крысятничал. И потом, кто служил в армии, с такой благодарностью вспоминал походы и слёты.
А Анатолий Григорьевич Семков, уже будучи пенсионером, долго ещё водил нас. В один из последних походов мы до Сулейманки не дошли — он нас вернул. Погода сменилась, стало холодно. Он вечером заставил нас разжечь большие костры. Там на большой поляне был лесоповал, много хвороста оставалось, и мы в тёплое место от костров палатки поставили. А к утру у нас в кружках вода замёрзла, это было в начале июня. Было бы человек 10–15, мы бы согрелись, а толпа была больше 30 человек. Анатолий Григорьевич говорит: «Давайте, девчата, домой, потому что погода такая, несколько дней будет холодно. Зачем морозить детей?» И мы вернулись.
