Помню свою первую встречу с директором. В то время я был молодым журналистом, которого пригласили возглавить редакцию заводской многотиражки "Вагоностроитель". А так как на режимном предприятии редактор одновременно исполнял обязанности начальника отдела, то, по заведённому порядку, кадровая служба в первую очередь представляла претендента директору. В восьмидесятых годах большую роль в жизни общества, и это без всякой натяжки, играли партийные органы. Поэтому представлять директору одновременно с начальником кадровой службы меня шёл и секретарь парткома завода Виталий Михеев. Он очень хорошо знал специфику производства, его проблемы, людей, работающих на заводе. Даже за время короткого общения он снабдил меня хорошим объёмом знаний о предприятии.
- Директор у нас суровый, боевой, но в целом - очень хороший человек, - приободрил меня Виталий Николаевич, - так что особо не робей, покажи ему, что ты уже тоже чего-то достиг в своей профессии. Вот значок союза журналистов вижу на тебе. В городе у нас пока членов союза нет.
Почему-то было такое ощущение, что секретарь парткома больше меня волнуется. Не успел я осмотреться в приёмной, как приветливая секретарша широким жестом показала в сторону двери: "Заходите, вас ждут".
Кабинет был довольно типичным для кабинетов всех больших боссов того времени. С левой стороны - длинный стол с рядами одинаковых казённых стульев. С правой стороны какое-то панно, изображающее работу с космосом, стойка со знамёнами. А в самом конце длинного кабинета едва виднелась фигура небольшого усатого человека. Я не преувеличиваю - дым в кабинете стоял такой, что секретарь парткома невольно разогнал его клубы перед собой, демонстративно помахав рукой.
- Да тут Сазонов заходил, наш инженер, поговорили мы немного, - с лёгкой усмешкой, покашливая, пояснил хозяин кабинета. Он вышел из-за стола, пожал всем руки в знак приветствия. Доклада кадровой службы, успевшей сочинить уже, судя по количеству листов, целое дело, слушать он не стал. Отправил из кабинета и секретаря парткома: "Дайте нам спокойно поговорить".
- Не куришь? - первым делом спросил он меня, как только мы расселись по местам.
- До армии курил, потом бросил.
- Чего так?
- А нечего было курить, деды в первую же ночь все сигареты и деньги у нас экспроприировали, а попрошайничать не хотелось. Решили с другом бросить это дело.
- Я тоже пробовал бросать, не получилось, - без особого сожаления произнес мой собеседник, а в руках его уже снова дымилась сигарета. Он неспешно расспрашивал меня о семье, о предыдущей работе, исподволь, чуть откинувшись в кресле, не скрывая любопытства, рассматривая меня карими, с хитрым прищуром глазами. Так обычно хороший хозяин рассматривает вновь приобретённую в дом вещь или инструмент. Казалось, подойдёт сейчас, пожелтевшим, прокуренным пальцем по голове пощёлкает "Ничего, хорошего редактора взял по случаю".
Разговор получился долгим. Юрий Александрович рассказал о специфике производства, дал несколько дельных советов, как устроить на первое время быт семьи. До сих пор помню и один из советов директора - если хочешь связать жизнь с Усть-Катавом, держись заводской трубы. Завод здесь главное, он смысл существования этого города. А под конец разговора он, хитро прищурив глаз, спросил:
- А знаешь, чем директор на муху похож?
- Чего это вдруг? - Озадаченно я спросил у него.
- А тем, что и того, и другого в нашей стране газеткой пришибить могут! - расхохотался Юрий Александрович. - Аккуратнее надо с вашим братом - журналистами.
И надо сказать, что именно такой позиции - аккуратного и уважительного отношения к прессе, пусть самого незначительного масштаба, он придерживался. По крайней мере, в тот период, пока я был в качестве редактора. Хотя в многотиражке были и фельетоны, и рейды народных контролёров, и много других неприятных для начальства сочинений.
- А что, нельзя было по-другому-то? - Сердито ворчал он мне по телефону после очередной резкой статьи. - Зашёл бы ко мне, рассказал, я бы дал начальнику цеха вздрючку, всё бы исправили. Зачем целый город баламутить!
- Да у вас есть те, кто заходит и рассказывает, у нас - другие методы борьбы с недостатками. В этом и смысл газеты, - стоял я на своём.
Меры к "прославившимся" в газете он принимал строгие, поэтому порой мы просто звонили начальникам цехов или отделов и предупреждали, что собираемся написать о том или ином негативе. Чаще всего многого печатать и не приходилось - руководители обещали исправить недостаток и слово своё держали. По большому счёту, газета была частью большого заводского организма, и люди, работающие на предприятии, относились к этому с пониманием, шли жаловаться чаще в газету, чем в тот же партком.
С течением времени приходит понимание роли того или иного руководителя в истории города. Кирилычева отличало понимание процессов, происходящих в стране, умение направить движение корабля под названием завод в бурном море жизни. Глобальных просчётов он не допускал. Как только появились проблемы в развитии космического производства, вопросы к качеству изделий, он принял стратегическое решение: нужно развивать сам город. Только когда появятся хорошие условия для жизни, в город можно будет привлекать высококвалифицированных специалистов. В результате его без преувеличения титанической работы, бесконечных поездок в министерства - ведь вплоть до ЦК Компартии добрался он со своими предложениями, было принято решение о направлении в город военно-строительного отряда. Стройбатовцы стали привычными на улицах Усть-Катава, а на возвышенности справа от городского пруда вырос целый город со школами, детскими садами, магазинами. В город охотно потянулись специалисты.
Во время работы Кирилычева директором предприятие претерпело сильную модернизацию производства. Шёл постоянный процесс обновления станочного парка, внедрялись новейшие технологии. Постоянно шло наращивание объёмов производства. К примеру, производство трамвайных вагонов доходило до 80 штук в месяц, было внедрено конвейерное производство трамваев. Об уровне развития космического производства может судить то, что завод активно участвовал в программе "Буран", а директор УКВЗ - один из немногих, кто был на космодроме во время испытательного полёта беспилотного корабля многоразового использования.
Активно занимался директор и развитием медицины в городе. В высоких московских кабинетах за упрямое отстаивание интересов провинциального городка его прозвали тараном, хотя особой богатырской статью он не обладал. Чиновники - они ведь тоже люди, и если видят, что не отстанет человек со своими просьбами, чаще всего подпишут нужную бумажку. Так во времена Кирилычева в городе был выстроен целый больничный городок.
Директором завода Юрий Александрович стал по решению Челябинского обкома КПСС и Министерства Общего машиностроения в 1978 году. До того времени Кирилычев отдал 29 лет напряжённого труда Златоустовскому машиностроительному заводу, где работал техником-технологом, заместителем начальника цеха, начальником цеха, начальником производства, помощником главного инженера, начальником отраслевого производства. Производственную школу он прошёл напряжённую и знал оборонную отрасль до мелочей. Юрий Александрович за результаты своего труда был награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Октябрьской революции. Он также был удостоен звания лауреата Государственной премии СССР.
В течение пяти лет мне пришлось быть свидетелем его управленческого стиля, так как в качестве начальника 95 отдела по долгу службы приходилось присутствовать на производственных оперативках. Большое заводское хозяйство, сложное современное производство требовали порой мгновенного принятия решений. Сложные производственные цепочки давали периодически сбои и из-за человеческого фактора. Изделия проходили много стадий обработки, передавались из цеха в цех, из участка в участок. Стоило кому-либо нарушить сроки или подавать продукцию неритмично, это начинало лихорадить целые цеха, тормозило сдачу конечной продукцию на госприёмку. На оперативках порой вспыхивали перепалки, когда кто-то пытался свалить вину за сбой на другого руководителя, и было любо-дорого видеть, с какой лёгкостью и виртуозностью распутывал эти клубки Кирилычев. Мог он и очень жёстко спросить с того, кто явно пытался "подставить" другого. Начальники подразделений порой бледнели от такого разговора.
Настоящим испытанием для вагоностроительного завода стал период конверсии во времена правления Михаила Горбачёва. Заказы на продукцию оборонного назначения катастрофически упали. Юрий Александрович сумел мобилизовать весь интеллектуальный ресурс завода на освоение продукции народного потребления. На заводе смогли разработать целую линейку кондитерских печей. До сих пор в Усть-Катаве в многочисленных пекарнях выпекают отличные хлебопродукты на печах производства УКВЗ. Были разработаны линии мясопереработки, коптильни и многое другое, что охотно разбиралось нарождающимся слоем предпринимателей. Резко наращивался объём товаров, необходимых в быту. До сих пор в России добрым словом вспоминают детские велосипеды "Олимпик". Каждые сутки их тысячами отправляли с завода. Наращивание конверсионной продукции требовало постоянного внедрения новых производственных площадей, напряжённого труда конструкторов, всего коллектива. Бывали моменты, когда, к примеру, в цехе № 5 для выполнения срочного заказа снимались с рабочих мест почти все сотрудники отделов. Всем приходилось осваивать искусство работы на конвейере.
Продукцию народного потребления, произведённую на УКВЗ, брали охотно. В те времена резко обострилась продовольственная проблема. И, чтобы хоть как-то поддержать коллектив, руководство завода организовало бартерную торговлю с Китаем. За детские велосипеды завод попросил у китайцев мясную тушёнку и кондитерские изделия. Хорошо помню тот момент, когда пришёл вагон с продовольствием, и у директора завода состоялась дегустация того, что прислали китайцы. Торжественно банки с тушёнкой открыл кто-то из профкома. Мне, как представителю прессы, тоже дали в руки вилку. Настроение у всех было, как в новогодний праздник. Думали, заживут теперь устькатавцы! Однако, по мере разжевывания заморской тушёнки, выражение лиц у собравшихся менялось. Тушёнка оказалась по вкусу больше похожей на варенье - приторно сладкой.
Начальник цеха Лошаков начал материться, не смотря на то, что когда-то обучался на философском факультете. Это и понятно, его люди в три смены работали, чтобы дать дополнительные велосипеды.
- Николай, не пиши ничего в газете, нечем хвастаться, - вытирая платочком седые усы, сконфуженно попросил меня директор. - Как лучше ведь хотели, для рабочих.
Удивительно, но и конфеты, пришедшие из Китая, оказались тоже непривычными для вкуса уральцев. Внутри фантика находилась какая-то полупрозрачная субстанция, едва сладкая и напоминающая сырой картофель. Бартерную продукцию потихоньку раздали по цехам - на любителя, на этом дружба с азиатскими товарищами закончилась.
Вот это стремление реально помогать людям в Кирилычеве проявлялось на каком-то генном уровне. К этому, внешне суровому человеку шли, если в семье случалось горе, если приходила крайняя нужда. Помощь с его стороны оказывалась всегда. Удивительно, но вот это ощущение, что на заводе есть настоящий хозяин, и в случае чего можно к нему обратиться за решением сложного вопроса, среди горожан жило неистребимо и подтверждалось ежедневной практикой. Он реально чувствовал свою ответственность за производство, за жизнь людей, поэтому не делил проблемы на заводские и городские.
Как-то наша газета решила к новому году сделать шуточный опрос. Мы решили разместить фотографии руководителей из их далёкого раннего детства. Читатели должны были угадать, кто изображён на них. Многие охотно откликнулись. Теперь уж точно не помню, когда состоялся этот разговор с Кирилычевым, когда я забирал у него фотографию или когда возвращал, но разговор состоялся памятный. Юрий Александрович пригласил меня в свою "забегаловку" (это его определение). В конце его кабинета была устроена дверца, через которую можно было попасть в небольшую комнатку с диваном, столом с чайными приборами. Директор налил понемногу коньяку. Выпили. Разговорились. Он машинально гладил пожелтевшим от курева пальцем фотографию, на которой он был запечатлён лет пяти-восьми от роду. Помню только, что на ней виднелся упрямый взгляд мальчишки в бескозырке с названием "моряк".
- Видимо, всё у нас с детства идёт, - усмехнулся Юрий Александрович. - У меня жизнь так сложилась, что я с самого раннего детства без родителей остался - они всё разводились, а я у дядьки на хуторе в лесу жил. Сам себя сызмальства обслуживал. До школы - километров пять по лесу. Зимой в школе все с утра занимаются, а я с часок ещё в себя прихожу, оттаиваю на парте. Я ещё в детстве для себя решил, что всего нужно добиваться самому. Сам в техникум поступил и дальше по жизни шёл. Скатиться было проще простого без пригляда, пришлось самому свою судьбу в руках держать...
Последние годы директорства Кирилычева пришлись на самый разгул приватизации. Многие директора предприятий бросились сколачивать личные состояния. Но, видимо, не в характере Юрия Александровича это было. Не сколотил он ни миллионных состояний, ни дворцов себе не настроил. А когда вышел на пенсию, не смог сидеть без дела и устроился подрабатывать к пенсии в контору к предпринимателю. Ходил на работу в неизменном полушубке до последних дней. Под конец жизни судьба устроила ему ещё одно испытание - заболел тяжело. Сказалось и многолетнее беспрерывное курение. Но и в последние свои дни не выпустил он судьбы из своих рук. Не захотел он быть обузой для близких и окончил свою жизнь решительно - выстрелом из ружья.
Прощаться с ним пришёл весь город. Вместе с ним ушла эпоха директоров, которые жили для дела и для людей. Жили для страны, как ни высокопарно это может сейчас звучать. Я горжусь, что несколько лет мне пришлось проработать в одной с ним упряжке под названием УКВЗ.
