Полночь близится, круглая луна подёрнута дымкой, на термометре минус четыре, пора спускаться к "Андреевскому", к крещенской проруби. Здесь вереница машин, но на виду лишь бравые полицейские, а у освещённой купели в основном такие же бравые спасатели. Через пятнадцать минут полночь, начало двунадесятого праздника, где народ? Подхожу к Михаилу Владимировичу Катунькину, спасателю Усть-Катавского ПСО: «Где люди?» «А у нас народ дисциплинированный, - говорит он, - Ждут, когда куранты пробьют, так все повалят». И точно, за десять минут – один мужик окунулся, второй, третий, а в двенадцать в Иордань уже по двое заходили, повалил народ. Тут и смельчаки женщины появились, и что самое удивительное – дети. Давно уж хожу к крещенской проруби, но раньше детей не замечал. Возможно, погода благоприятствовала, где-то до четверти первого падали редкие снежинки, ветра не было, и только потом резко с юга задуло. И большинство зевак, как ветром сдуло.
По-разному люди совершали этот традиционный обряд, кто-то, как и положено, окунался три раза перекрестясь, кто-то робко, раз присев в воду, и без креста, а были и такие, кто с матом из купели выскакивал. И я задумался, что бы меня заставило, вот так раздевшись, нырнуть в ледяную воду? Как в анекдоте – ящик водки или женщины на том берегу? Нет, конечно. Бравада, показать, что на миру и смерть красна? Тоже нет. Поправить здоровье? Но закаливаться надо постепенно. Остаётся одно – вера. А коль не осмелился, значит, не крепка во мне она. А водички-то я всё же набрал холодненькой из родничка. Перекрестился, испил, и как-то легче стало.
Молитвы не знал, уже после нашёл и здесь её привожу: «Явился еси днесь вселенней, и свет Твой, Господи, знаменася на нас, в разуме поющих Тя: пришел еси и явился еси, Свет Неприступный. Величаем Тя, Живодавче Христе, нас ради ныне плотию крестившагося от Иоанна в водах Иорданских».
