С Александром Андреевичем Падалко приходилось сталкиваться одно время при подготовке «Вагоностроителя». Он тогда представлял Совет ветеранов УКВЗ. У меня сложилось о нём представление как о скромном человеке. Мы ни разу не разговаривали по душам, я понятия не имела, кем он работал на заводе. Он всегда тихонько заходил в кабинет и приносил перечень фамилий пенсионеров — членов профсоюза, у кого в этом месяце был юбилей. Я ставила поздравление в «Вагоностроитель», на том наше общение и заканчивалось.
Последний его визит в редакцию не отличался от остальных. Он тихо зашёл в комнату, поздоровался и обратился:
— Я к Вам.
— Присаживайтесь, — ответила я, готовясь выслушать его вопрос.
— Да нет. Я вот принёс помощь бойцам СВО, — сказал он и достал пачку купюр.
— Вы уверены? — растерялась я, понимая, что сумма немаленькая.
— Конечно, — смущённо улыбаясь, ответил Александр Андреевич. — С собой я не заберу, а ребятам помочь надо. Чтобы Россия выстояла, надо нам всем помогать…
Честно скажу, мурашки побежали по всему телу. Это же большая сумма для пенсионера!
Несколько дней ушло на завершение текущих дел, и я отправилась к Александру Андреевичу, чтобы впервые, наконец, поговорить по душам. Но он начал отнекиваться, мол, не о чем говорить, тем более писать, он просто хочет помогать нашим ребятам. Всё же я настояла. «Вагоностроителя» теперь нет, а заводчане остались, так что появился повод поговорить и о нашем градообразующем предприятии.
— Александр Андреевич, этот вопрос, возможно, уже не актуален, но всё-таки спрошу: Вы поддерживаете решение президента о начале спецоперации?
— Это правильное решение. Если бы мы не начали, они бы пришли к нам. Мы просто немного их опередили. Наш президент опередил.
— Извините за нескромный вопрос. Вы какой национальности?
— По матери — русский. Она Зайцева была. Отец — белорус.
— А как в Усть-Катаве оказались?
— Я родился и вырос в Белебеевском районе Башкирии в д. Коммерческая. Окончил семь классов и решил уехать. На товарняках доехал до Усть-Катава.
— То есть просто убежали из дома?
— Да. У меня было рублей 25 при себе. Приехал и попал в ремесленное училище здесь.
— Вы знали, что здесь есть училище, или ехали куда глаза глядят?
— Знал. Один парень из нашей деревни Александр Таратушкин уже окончил это училище и в армии служил, когда я сюда приехал.
В 1957 году я поступил учиться на слесаря по ремонту. В 1959-м окончил училище и устроился на завод в восьмой цех по своей специальности. Это был механо-сварочный цех. Он относился ко второму производству. В нём изготавливали повозки.
С завода был призван в армию, служил на Дальнем Востоке в отдельном батальоне правительственной связи с 1962-го по 1965 год. И всё-таки скажу — замечательная у нас была страна. Уже перед демобилизацией в армии у меня обнаружили язву желудка. Я вернулся домой, а спустя некоторое время через военкомат получил направление в военно-медицинскую академию в Ленинграде. Проезд мне оплатили. Пролечили. С тех пор никогда не вспоминал о своей проблеме.
Вернувшись из армии, снова устроился на завод, только в девятый цех, и поступил в наш вечерний техникум. В 1969 году окончил техникум и получил предложение стать начальником БТК (Бюро технического контроля). Там недолго проработал, с год примерно. И стал заместителем начальника восьмого цеха. В 1973 году возглавил этот цех.
— Не страшно было становиться начальником цеха, спрос-то тогда был жёсткий, тем более директором завода был Виталий Хуссейнович Догужиев?
— Да, спрос тогда был другим, но люди были хорошие. Окружающие видели, что я молодой, помогали во всём. Да и меня не сильно спрашивали, Виталий Хуссейнович вызвал и сказал, что назначает начальником цеха.
— Вы каким его запомнили?
— Требовательным. Если ты дал ему слово, то будь добр, сдержи. За неисполнение мог пожурить или даже выговор вынести. Но у меня таких ситуаций не было.
— Сколько проработали начальником восьмого цеха?
— Цех попал под так называемое переселение. На заводе сносились старые здания цехов. И наш цех перевели во вновь отстроенное помещение второго производства, но в новом корпусе он стал не восьмым, а двадцать восьмым. Таким образом, в общей сложности в восьмом, двадцать восьмом цехе я проработал десять лет. Потом возглавил двадцать пятый цех, в котором производились форсунки. Коллектив в основном был женский.
— Сложно с женщинами было совладать?
— Нет. Коллектив был очень хороший. Да и с женщинами работать проще. Очень дружные все были. В основном работали токари. Костяк составляли возрастные женщины, а после училища и техникума приходила молодёжь.
А в 1989 году меня назначили главным диспетчером завода.
— А чем занимается диспетчер завода? Как-то трудно представить.
— Главный диспетчер на заводе, можно сказать, руководит всем производством предприятия. Связывает между собой цеха, производства. Если не будет связи, всё встанет.
Например, второе производство. В нём все цеха между собой завязаны. В одном делают одно, в другом — другое. Если один что-то не сделает, остальные встанут.
Это непростая работа. В мою бытность в составе диспетчерской службы было порядка 34 человек.
Как мы работали? Зародилась деталь в одном цехе, её ведут, ведут по заводу. Были книги учёта. Деталь вели до тех пор, пока она на сборку не попадёт.
— А сейчас на заводе есть такая служба?
— Должна быть. Без неё никак нельзя. Учёт деталей, учёт движения деталей. Этим всем диспетчерская служба занимается. Она дирижирует всем производством.
— Когда Вы работали на УКВЗ, на трамвайном производстве был примерно на 90% замкнутый цикл, то есть почти все детали изготавливались на нашем заводе. Затем из них собирался вагон. А сегодня — это, по сути, сборочный цех. Как считаете, какой путь правильный?
— Раньше, когда я был главным диспетчером, на заводе работало 12–13 тысяч человек. А сейчас 2 тысячи осталось. С точки зрения занятости населения, конечно, надо, чтобы на заводе было производство. Сейчас же легко можно сорвать выпуск изделия из-за того, что кто-то не поставил комплектующие. Раньше мы только электрооборудование получали из Златоуста и электродвигатели с московского завода «Динамо». Всё остальное делали сами. И вагоны надёжные были, до сих пор на ходу.
Мне кажется, современные заводские руководители просто пошли по пути снятия с себя ответственности. Если что-то закупаешь, то вроде отговорка есть, когда срыв заказа происходит. Кто-то тебе не поставил — ты не сделал вовремя. А когда всё делаешь сам, стрелки не на кого переводить.
А теперь после 20–30 лет такого подхода к производству сложно что-то вернуть. Уже и кадров нет, и оборудования. Оборудование ещё, может, и можно закупить. А кадры-то где взять?! Кто их готовит?! В училище нужно учить не на поваров, бухгалтеров. Мне кажется, их не нужно в таком количестве. Нужно учить токарей, слесарей, фрезеровщиков, сварщиков. Надо начинать с этого.
— Не хочется на минорной ноте заканчивать наш разговор. Скажите, у Вас интересная трудовая жизнь была?
— Интересная. Я работал и видел результаты своего труда. Но самое главное — народ, он мне нравился!
— Вы, сбежав из деревни, добились того, чего хотели?
— Да. Я жизнь прожил не зря. Никогда не стремился нажить состояние, довольствовался тем, что имел. И этим счастлив. Знаете, мне мама всегда говорила: «Будь щедрым — никогда не будешь бедным». По-моему, так и есть.
В 2006 году Александр Андреевич Падалко ушёл на пенсию по состоянию здоровья. Перенёс два инфаркта и получил инвалидность. В его арсенале множество грамот, благодарностей. Он обладатель знаков «Победитель социалистического соревнования» 1976, 1978, 1980 годов, «Ударник Х пятилетки», «Ударник ХI пятилетки» «Ударник ХII пятилетки». Есть в арсенале этого человека и медали. В 1981 году он получил медаль «За трудовое отличие», а в 1987 году — медаль «Ветеран труда». Но особое место среди всех наград занимает орден Дружбы народов, полученный в 1987 году за работу в рамках программы «Энергия — Буран». Этот проект — отдельная гордость заводчан. Очень жаль, что его судьба столь печальна.
